Тетрада Величко - Страница 88

А она и засмеялась, и задохнулась, задрожав в его руках крупной дрожью.

— Глупый! — ухватилась за его затылок ладонями, обхватила голову так, что локтями обняла почти, прижимая к себе. — Тебя люблю. Только тебя! Мне никто больше не нужен, понимаешь? И ничего, тоже.

Сама его губы своим ртом нашла. Первая целовать начала. А у него от ее слов, от потребности в голосе Кристины — контроль сорвало окончательно. Опрокинул на себя. Сам на диван рухнул, увлекая мавку за собой. Перевернулся, подминая ее под свое тело. Губами пожирал ее рот. Соскучился, и правда. Да и знал, что она так больше всего любит — когда он сверху, когда целиком ему принадлежит.

Стянул футболку через голову, ее кофту в сторону отбросил. Вновь прижался к губам Кристины, по шее прошелся жаркими, почти жадными поцелуями, оставляя красные следы на нежной коже. Потому что его! Потому что хотел, чтобы видно было это! Сгреб в охапку обеими руками, не позволяя сдвинуться, пока потянулся за презервативами, лежащими в тумбочке. Прижал к себе так, что нет и прослойки воздуха. До сих пор обоих трясло от такого обнаженного прикосновения кожи к коже. Сколько раньше у него девчонок было, а ни в одной он так не нуждался, ни одну не хотел настолько, сколько бы раз любовью с Кристиной ни занимались. До сих пор в глазах темнело и руки тряслись, словно в первый раз. И пульс в ушах от потребности в ней барабанит так, что оглохнуть недолго. И стоны мавки, от которых только больше дуреешь, забывая о здравом смысле.

Кристина обхватила руками, сжала ногами его бедра, пока Кузьма зубами разрывал упаковку. Фиг вам, он ее и на секундочку из своих рук не выпустит! Не дождутся! А Кристина только больше дразнит: его шею целует, грудь, языком набитую букву обводит, трется всем телом об него. Кожей о кожу, нервами по нервам, кажется, словно ток сквозь него пропускает, ей-Богу!

— Кузьма? — хрипло стонет, с придыханием. Уцепилась в его плечи, целует все, до чего достать может, пока он ее волосы в пригоршни сгребает.

— Ммм? — он уже не в том состоянии, чтобы над внятностью слов париться. Ему она нужна, целиком и полностью!

— Кузьма, а у нас психология есть, знаешь? — вроде и со смехом пытается прошептать Кристина, только все без толку.

Хрипло вскрикивает, когда он в нее жадно и сильно толкается, погружаясь до упора, когда сжимает еще крепче, впивается в распахнутый от удовольствия рот.

И глаза зажмурены, ресницы трепещут, словно сумасшедшие, дыхание мавки бешеное, сорванное. Ее губы, его рот.

— И что? — Улыбается самодовольно и властно. Знает, что его она. Каждым вздохом это признает.

Сам хрипит, елки-палки! Не до того ему сейчас, чтобы в ее словах разбираться.

Волосы ее на свои пальцы накручивает, наматывает. Еще ближе, еще плотнее, чтоб под ним вся.

А Кристине говорить уже трудно. Лицо горит, щеки пылают, шея, грудь, которую он то и дело губами терзает, дразнит, каждым своим движением заставляет жадно воздух глотать.

— Нам там про…. манипуляции рассказывали. Кажется, ты этим и занимаешься — манипулируешь мной…

****! Расхохотался, несмотря на бешеное вожделение, охватившее и тело, и мозг. На самую примитивную и правильную в то же время потребность: быть в ней, ее в себе растворить. Чтоб ни о чем думать не могла. Перевернулся, уперся затылком в спинку дивана, перетащил Кристину на себя, впился губами в ее грудь. Ладонями на бедра надавил, не позволяя отстраниться. Погрузился глубже.

— Я с тобой любовью занимаюсь, мавка. А не глупостями всякими, — прохрипел он, смешливо в уже потерянные зеленые глаза заглядывая.

— Вот-вот, я об этом как раз, — сама теряет контроль, начинает навстречу каждому его новому толчку двигаться. Сжимает плечи Кузьмы, его шею так, словно придушить хочет.

Уже не стонет даже, хрипло кричит от удовольствия.

Обожает, когда ей так хорошо! Когда для него вся, никаких задних мыслей — Кристина перед ним «нараспашку», жаркая, любящая, горячая! Сам срывается, вжимая пальцы в ее спину, в бедра. Ртом дыхание ловит. Вся его!

Кожа от испарины влажная у обоих, а не хочется отодвигаться. И дыхание на двоих — одно. Сердце, кажется, одно у обоих колотится. Где-то посередине между его и ее грудиной стучит, бахает. Так любит ее, что аж больно в груди, в мышцах! Всего мало. Всегда больше хочется! И Кристину так же ломает, хотя едва дышать может. Цепляется за него короткими ногтями, губами припала к плечу. Всем телом на нем распластана. Точно, что одно целое!

— Ты меня специально от прошлой темы отвлек, да, родной? — минут через десять только вспоминает про слова и то, что говорить умеет, по ходу.

Оба лежат на диване. Прижаты плотно. Так и не разложив тот. Тесно и места мало, а им хорошо. Бедро Кристины поперек его живота. Сама почти вся на нем. Кузьма ее обнимает, губами дразнит, заставляя кожу жаром пылать. А она каждый палец его целует, каждую черточку на плечах, вздувшиеся вены на шее, влажные пряди волос.

— Понятия не имею, о чем ты, мавка, — хмыкнул, прижал ее голову к груди, как раз над своим сердцем. — Кто меня дразнить всякими парнями начал?

Кристина только глаза закатила.

— Все ты понимаешь! — вроде и с упреком, только с разморенных, обветренных их страстью губ это уже не так грозно срывается. А ему целовать ее еще больше хочется. — Что же мы теперь делать будем, Кузьма?

Ну вот не может она расслабиться! Парится обо всем на свете, будто своих забот мало и думать ей не о чем!

Кузьма хмыкнул. Сел. Ее усадил на себя. Достал кофту Кристины с пола и принялся натягивать на свою мавку. Мать скоро вернется. Ему побоку, но малышка ж все еще краснеет и смущается, типа родные не в курсе, что между ними и как происходит.